В последнее время генеалогия набирает популярность не только в Европе и Америке, знание своих корней становится престижным и в России. К сожалению, в российской традиции не было принято вести родословные книги именно как семейную культурную ценность, наподобие, например, «Livret de famille», введённой во Франции в 1877 и передаваемой из поколения в поколение, доставаясь в наследство непременно старшему из отпрысков. А потому многое для нас оказалось безвозвратно утраченным.
Среди источников ценной генеалогической информации стоит, конечно же, отметить такой род архивных документов, как посемейные списки мещан и купцов. Одно из своих посещений Рыбинского филиала государственного архива Ярославской области я посвятил трём архивным делам из фонда Рыбинской городской управы. Небольшими открытиями и размышлениями мне хотелось бы поделиться с читателями.
Известно, что в отличие от стран Запада, в Российской Империи фамилии стали получать достаточно поздно. Как это ни парадоксально звучит, но буквально до конца XVIII – середины XIX века большинство населения России фамилий не имело. В прошлом даже среди купцов лишь самые богатые удостаивались чести получить фамилию, и даже в XVI веке таких были единицы. А что же тогда было? Стоит только заглянуть в архивные документы, дошедшие до нас из XV–XVII веков, и ответ будет найден. Прозвища и отчества – вот что, помимо имён, выполняло для наших предков функцию социального знака. Раскроем пожелтевшие страницы старинных документов, актовых записей и видим, например, в записях за 1495 год: «Губа Микифоров сын Кривые щеки, землевладелец», «Данило Сопля, крестьянин», «Ефимко Воробей, крестьянин»… Таким образом, впоследствии могли возникнуть фамилии Никифоров (Микифоров), Кривощёков, Соплин, Воробьёв.
Когда в России пало крепостное право, перед правительством встала серьёзная задача. Нужно было дать фамилии бывшим крепостным крестьянам, которые до этого их, как правило, не имели. Так что периодом массового и окончательного «офамиливания» населения страны можно считать вторую половину XIX века. Одним крестьянам давали полную или изменённую фамилию или титул их бывшего владельца, помещика – так появлялись Князевы, Воронцовы, Гагарины и т.п. Другим в документе записывали «уличную» фамилию, которая у иной семьи могла быть и не одна. У третьих в фамилию превращали отчество. Отымённые фамилии вообще очень распространены, и среди около полумиллиона российских фамилий занимают существенную часть. Здесь и фамилии, образованные от полных церковных или мирских имён: Иванов, Петров, Карпов, Сорокин, Субботин (были такие имена – Сорока, Суббота), и от их разговорных, уменьшительно-ласкательных форм: Гарин, Гошин, Ишутин, Костиков, Минькин.
Но процесс офамиливания был весьма сложен, нередко люди продолжали обходиться без фамилий. Такое положение вызвало опубликование Сенатом в сентябре 1888 года специального указа: «…Как обнаруживает практика, и между лицами, рождёнными в законном браке, встречается много лиц, не имеющих фамилий, то есть носящих так называемые фамилии по отчеству, что вызывает существенные недоразумения, и даже иногда злоупотребления… Именоваться определённой фамилией составляет не только право, но и обязанность всякого полноправного лица, и означение фамилии на некоторых документах требуется самим законом». Тем не менее, до начала XX века в метрических книгах и исповедных росписях приходов, расположенных на территории нынешних Брейтовского, Мышкинского, Некоузского районов, мы повсеместно встречаем упоминание людей крестьянского и даже мещанского сословия совершенно без фамилий или же с припиской «Безфамильный». Процесс становления отымённых фамилий хорошо виден на примере «Посемейного списка мещан г. Рыбинска за 1874 год» (Ф. 9, оп. 1, д. 3577). Если лица, давно состоявшие в купечестве и мещанстве, имели более или менее постоянные фамилии, то, открыв «список вновь причисленных в мещанство Ярославской казённой палатой», мы видим процесс образования фамилий от отчеств. Например, на листах 379–380 читаем подряд идущие имена вновь приписанных в мещанство: Фёдоров Леонтий Фёдорович, Иоакимов Филипп Иоакимович, Никитин Николай Никитич, Зиновьев Фёдор Зиновьевич, Иосифов Лазарь Иосифович, Богданов Тит Богданович, Сергеев Пётр Сергеевич, Андреев Пётр Андреевич, Петров Пётр Петрович (добавим, что нормой употребления отчеств в церковных документах было всё же именно Петров, а не Петрович; Иванов, а не Иванович). В том же документе видим использование фамилий, образованных от отчества своего или отцовского, одновременно с фамилиями, образованными от прозвищ: Иванов (он же Соколов), Петров (он же Гусев), Березовский (он же Лукин), Фёдоров (он же Давыдов), Иванов (он же Соболев), Анимподистов (он же Мягков), Селиверстов (он же Виноградов) и т.п. Наличие таких пар фамилий является головной болью при поиске предков и родственников; представьте, что у человека с фамилией Соколов в родственниках по мужской линии («фамильных» родственниках!) окажутся Ивановы и Соболевы!
И вот ещё одно наблюдение. Для того, что бы сохраниться в купеческом сословии, нужно было регулярно объявлять свой капитал и брать специальные свидетельства. Иначе можно было запросто оказаться в мещанах. Вот и в «Посемейном списке мещан города Рыбинска» (Ф. 9, оп. 1, д. 130) то и дело встречаем имена «зачисленных из купечества в мещане за невзятие свидетельств» или «необъявление капиталов». И тут попадаются известные некогда купеческие фамилии: Журавлёв, Карякин, Тюменев… (Вот так расторопность купцов! И документы-то вовремя сдать не могут!) Или это у нас национальная черта? Кстати, среди рыбинского купечества/мещанства встречаются и фамилии, ставшие позднее известными и в масштабах целого государства, например, Ягода.
И последняя находка, которая, как я и надеялся, заинтересовала не только меня. В «Посемейном списке мещан и купцов города Рыбинска» (Ф. 9, оп. 1, д. 93а, л. 309) значатся: купец Морозов Пётр Александрович (род. 1866 г.), его жена Марья Александровна (род. 1865 г.) и их дети Александр (род. 28 августа 1895 г.) и Валерия (род. в 1898 г.). В отметке о прибытии и убытии написано: «Пётр Александрович Морозов с [неразборчиво] отношения Ярославской Казённой Палаты от 13 марта 1913 года за № 10325 из числа купцов г. Рыбинска исключён и зачислен на 1913 год в Мологское 2 гильдии купечество». А чтобы не оставалось сомнения, точно ли это родной брат хорошо известного нам революционера-народника, в графе «Место жительства» читаем: «Мологского уезда в усадьбе Борок».
Э. Гарин
Источник: газета «Вперёд». № 90–91 (9921–9922). 10 ноября 2007. С. 10.
